поставил бутыль с вином. Дэрик бросил резкий взгляд на бородатого хозяина, на что Хьорн махнул рукой и в сию же секунду удалился за едой. Бельфедор присел рядом с Олегом и что-то шепнул ему на ухо. От услышанного, парень с задумчивым видом всмотрелся в лицо собеседника, удивленно склонив голову набок.
Пока гном суетливо носился с тарелками, солнце скрылось за горизонт и на небе показались первые звёзды. Пустив в ход магию, Бельфедор зажег стоявшие на тонких металлических стеблях фонарики, в виде распустившихся бутонов роз.
Поставив последнюю чашу с фруктами на стол, Хьорн откупорил бутылку вина и разлил всем присутствующим. Сделав несколько хмельных глотков, он взял в руки виолу и боем ударил по струнам. Все вокруг сразу оживились, в предвкушении занятного вечера. Сделав очередной глоток гном начал петь нескладную песню «О любви кузнеца»:
— Друм — рум! Стучит молот об наковальню!
Кузнец Экка куёт сердце любимой Ангри!
Пылает жар в печи, но он думает о ней….
Не выдержав бередящего баса и полного отсутствия рифмы, Игорь выхватил у гнома виолу со словами: — Ну, кто так поёт? Душевней надо, душевней!
Перебрав на слух пару аккордов, и окутав немногочисленную публику взглядом, он мечтательно затянул:
Сигарета мелькает во тьме,
Ветер пепел в лицо швырнул мне,
И обугленный фильтр на пальцах
Мне оставил ожог.
Скрипнув сталью, открылася дверь,
Ты идёшь, ты моя теперь,
Я приятную дрожь ощущаю
С головы до ног…[1]
От услышанной песни Хьорн в недоумении потряс бородой, продолжая с интересом вслушиваться в каждое слово. Олег бросив, заинтересованный взгляд на Милину, получил в ответ застенчивую улыбку. Немного смутившись и пригубив глоток вина, в надежде потанцевать, эльфийка одарила парня кокетливым взглядом. Юноша словно прочтя ее мысли, отставив в сторону кружку, подошел к Милине и протянул руку. Девушка с удовольствием приняла заманчивое предложение. Отойдя в сторону, Олег робко приобнял её за талию и заглянул в синюю глубь ее лучистых глаз. Милина ответно положила руки на его плечи, первой начав непринужденный разговор.
— И правда, задушевная песня, — улыбнувшись произнесла эльфийка, добавив расслабленным голосом, — впервые её слышу.
— Классика жанра. Любовная лирика… — выговорил Олег, приковав неравнодушный взгляд к Милине. Стараясь не выдать нахлынувших чувств, он продолжил, — Помню, парни частенько играли её во дворе на гитаре. Кстати один из этих ребят, как ты уже догадалась, был Игорёк.
— Кажется, вино все же слегка ударило мне в голову… — откровенно призналась девушка, с нежностью обвив шею Олега руками…
Юноша понимающе кивнул. Медленный танец, близость ее тела и аромат шелковистых волос взволновали его. Учащенное биение сердца, ускоряя по венам кровь, замедляло ход мыслей.
— Подари мне поцелуй… — мысленно прошептала Милина, поймав нескрываемый взгляд Олега на себе. И тут же испугавшись мимолетного порыва, прикрыв ладонью свои губы, невольно опустила глаза, не давая возможности устам произнести эту фразу вслух.
Почувствовав проскользнувшую между ними искру, юноша чуть смелее, притянул девушку за талию, ощутив соблазнительные изгибы. На мгновение их взгляды переплелись в едином пламенном потоке, унося две души в мир незабываемых грез.
— Эй, ребята! Харэ балдеть! Кажись, вы здесь не одни! — закончив свое выступление, подколол танцующих Игорь.
Разомкнув не дружеские объятия, парочка неловко огляделась. Осознав всю нелепость ситуации, Олег и Милина в недоумении посмотрев друг на друга, залились по-детски непринужденным смехом.
Глава 15. Дыхание тьмы
Отшельник Наими живущий в землянке у подножия вулкана, дождавшись наступления ночи, осторожно спустился по каменистому лазу, за шерстью Ургу. Секретный ингредиент входящий в состав различных снадобий, всегда был в недостающем количестве. Рыская на четвереньках по примятой траве в черном халате до пят, он усердно собирал найденные волоски в жесткий клубок. Тяжелое сопение медведя заставляло эльфа, время от времени поглядывать в сторону пещеры. Потянувшись немного вперед, он вляпался рукою во что — то липкое и тягучее. Поднеся ладонь к лицу, Наими разглядел в блеске луны — загустевшую кровь. Убрав клок шерсти за пазуху и ориентируясь по оставленному следу, он обнаружил разбросанные по кругу останки изуродованных тел.
Пригладив растрепанные, пепельные пакли он приподнял обеими руками голову Картия, за волосы. Недовольно кряхтя, медленно поднявшись с затекших колен, эльф оголил в хищном оскале желто — серые зубы. Исполосованное шрамами лицо тут же исказилось в мелких морщинах. Обернувшись в сторону стены и внимательно вглядевшись в сумеречную траву, Наими разглядел лезвие секиры.
Аккуратно перетащив уцелевшие останки к себе в землянку и оценивающе взглянув на них, он негромко произнес: «А что? Это идея мне нравится!» И не теряя драгоценного времени, принялся за работу.
Мысленно соединив отдельные части между собой, отшельник взял в руки длинную иглу. Вдев в нее черную, льняную нить он принялся штопать мертвую плоть — грубым, неряшливым швом. У Монтаро уцелела часть головы, правая рука и нижняя часть туловища с ногами. От Картия же осталась, лишь нетронутая голова и левая рука с верхней частью груди.
В безумной агонии эльф старательно начал сплетать прочными нитями, одно за другим. Правая рука и нижние конечности Монтаро, как нельзя лучше переплелись с остальными частями тела Картия. Завершив ужасающее творение, Наими отошел недалеко в сторону поглядеть на сотворенного им монстра.
— Гвайд, взгляни на меня! — произнес с верой в голосе отшельник, окинув взором безжизненный кусок плоти, но мертвый шедевр — молчал.
Разочарованно вздохнув и прикрыв свои веки, эльф сразу ощутил сгущающуюся вокруг него тьму. Возникший мрачный туман быстро заполнил небольшую землянку, растекаясь по ней мутной дымкой. В туже секунду, затворник услышал немногословные голоса доносящиеся из тьмы. Она говорила шипя, высмеивая, искушая своим безрассудством. С усилием вытряхнув из головы возникшие видения, Наими уловив животворящий импульс, оживил в темном творенье — сознание. В завершении магического ритуала, обезумевший старик накинув на монстра набедренную повязку, достал с запылившейся полки небольшой флакон из черного стекла. Откупорив тугую пробку, он приоткрыл рот Гвайда и капнул на обезвоженный язык несколько красных капель. Кровь демона молниеносно оживила родное дитя. Подняв слипшиеся веки, Гвайд прохрипел:
— Я верую в тебя Даламис!
— Да, — обрадованно прошипел Наими.
В глазах отшельника сиял огонек самоудовлетворенности. Не останавливаясь, он продолжил: — Сыыын мооой! Гвайд! Мы вдвоем заставим уважать Наими, мы отомстим Бельфедору, за изгнание Наими… Гвайд!!!
После мистического оживления, раны на уродливом теле монстра стянулись окровавленными рубцами. Посиневшая кожа приобрела фиолетовый оттенок, на запястьях вылезли острые шипы, бесчувственные глаза провалившись в глазницах —
